Галерея

«Дядя Ваня» («Молодой дальневосточник», 14 мая 2018)

Действительно, это один из лучших театров России, а спектакли пушкинский «Евгений Онегин» и чеховский «Дядя Ваня» — образцы искусства, которое, простите за патетику, нужно писать с большой буквы. Они перевернули, открыли для многих эти затертые шедевры русской классики из школьной программы. «Увидеть и умереть» — это про этот спектакль. Ему девять лет, а он живой, исполненный новыми смыслами, невероятно актуальный. Тикающий, как часики, держащий внимание, почти без темпоритмических сбоев, но и без заученности. Просто актеры живут на сцене, как дышат.

«Дядя Ваня», Закария Стюарт (Theatermania, 16 июня 2017)

Как и великолепный спектакль «Евгений Онегин», эта постановка наполнена музыкой и обрядностью. Считанные минуты действия проходят без богатого звукоряда Фаустаса Латенаса, пробуждающего чувства и ассоциации – от кокетства и флирта до прощаний и похорон. Туминас часто обращается к языку хореографии, прорисовывая символы, открывая поэтику драмы глубже, чем это можно сделать в прозе. Быть может, не каждая сцена спектакля настолько же насыщена и сильна, но остроумная и провокационная постановка «Дяди Вани» Театра Вахтангова превосходно объясняет, почему так часто ставят Чехова. Его пьесы настолько проникнуты гуманностью и интересом к Человеку, что зритель всегда найдёт что-то близкое и важное для себя в каждой постановке.

«Вахтанговский театр представляет: Страсти по «Дяде Ване»

Даниил Фридмар, www.thetheatrereader.com (Канада), 25 июня 2017

Вчера в театре John Basset (Торонто, Канада) сочетание насыщенного текста Антона Павловича Чехова и безукоризненной актёрской игры Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова создало гениальное зрелище. Я более чем уверен, что работа Римаса Туминаса над постановкой «Дяди Вани» и тот гром аплодисментов, которым провожали зрители спектакль, способны призвать самих Вахтангова и Чехова насладиться этим подлинным шедевром.

«Этот прекрасный «Дядя Ваня», Алина Артес («Wecherom», 5 марта 2016)

Если вы думаете, что театр уже ничем вас не удивит, приходите на «Дядю Ваню». Если вы полагаете, что о театре вы не знаете ровным счетом ничего, смело приходите сюда же. Спектакль, который идет на сцене уже семь лет — не рядовое название в афише, а подлинное вахтанговское чудо.

«Фарс, утопающий в неврозе», Энрико Фиоре (Неаполь, 24 июня 2014)

Итак, мы наблюдаем мелодраму, которая постоянно обращается в фарс. Представьте себе, например, сочетание Луиджи Иллика и Джузеппе Джакоза не с Пуччини, а с Кей Скарпетта. Игра актеров естественно превосходна, среди них хотелось бы упомянуть хотя бы о главных действующих лицах: Сергее Маковецком (Дядя Ваня), Анне Дубровской (Елена), Марии Бердинских (Соня), Владимире Вдовиченкове (Астров) и Владимире Симонове (Серебряков). По окончании спектакля длительные аплодисменты, смешанные с хором голосов, скандирующих «браво, браво». В общем, Итальянскому Театральному Фестивалю в Неаполе нельзя было бы пожелать лучшего его завершения.

«Чехов и Дядя Ваня. Так играется в ироническом ключе симфония жизни», Ферруччио де Бортоли («Коррьере делла сера», 5 июня 2014)

Благодаря своей легкости, сюжет «Дяди Вани» является прекрасной основой для создания спектаклей в современном оформлении и с использованием наложения стилей: это прекрасный материал для энергичной постановки русского маэстро, который называет произведение «симфонией жизни». И существует еще один составляющий элемент, можно сказать загадочный, который всегда невидимо присутствует во всех чеховских историях и который раньше воспринимался как странные картины без двойного смысла: сегодня он прекрасно гармонирует с современными тенденциями театра. Речь идет о тонкой иронической начинке, которая в отдельных сценах граничит с неожиданной комичностью и преподносит сюрпризы.

«Русское исступление на службе у Антона Чехова», Александр Демидофф (RSF, 17 июня 2013)

Труппа превосходных актеров Московского Театра Вахтангова электризует спектакль «Дядя Ваня». <> В постановке Римаса Туминаса горечь выплескивается через край как лава. Фирменный знак Туминаса — постоянное невесомое присутствие музыки, которое превращает каждую реплику в наливающуюся силой мелодию — утренняя серенада, жалобная мелодия, гимн радости. И, помимо этого, дьявольские театральные находки.

«Дядя Ваня», комментарий Жоржа Нива (Швейцария, июнь, 2013)

Умная, очень талантливая, гомогенная труппа, трагическая, хотя и музыкальная интерпретация пьесы, — все меня очаровало, мы давно не получали в Женеве такого наслаждения в театре. Я поздравляю вас с этим грандиозным успехом!

«The best theatre event of 2012», Michae Billington («The Guardian», 5 декабря 2012)

Тренд года 2012 в театре: вторжение Русского театра во главе с блистательным Театром Вахтангова, который показал «Мера за Меру» и «Дядю Ваню» в Лондоне, и другая московская труппа со спектаклем «Сон в летнюю ночь» в Стрэдфорде и Эдинбурге.

«Ваня sans samovar», Кэйт Мэйсон (onestoparts.com, 7 ноября 2012)

Постановка «Дяди Вани» Римаса Туминаса, дерзкая и вызывающая, предлагает необычный взгляд на эту семейную чеховскую драму. Этот «Дядя Ваня» не столько вызывает сочувствие, сколько поражает артистизмом, местами его трудно понять, но это поэтичное театральное произведение достойно всяких похвал.

Этот «Дядя Ваня» не принадлежит к тому уютному сорту чеховских постановок, который делает чеховские пьесы любимейшими в Англии — с их чаевничаем, нудной болтовней и удушающей тоской сельской буржуазии. В постановке режиссера Римаса Туминаса зритель не увидит ни самовара, ни кружевных салфеточек.

Но в «Дяде Ване» есть много трогательного юмора, сыгранного тонко и умно.

Дядя Ваня (Театр им. Евгения Вахтангова), Майкл Ковеней (WhatsOnStage.com, 6 ноября 2012)

Страсть без сантиментов вот отличительная черта этой поистине замечательной постановки Московского театра имени Евгения Вахтангова. <> Все персонажи напоминают останки собственного я: старая нянька в платье и парике безумной Кэтрин Хепберн; необыкновенно сильная, в стиле Чаплина, замечательно эксцентричная старая мать с остриженными волосами и в синих очках, и высокий, самодостаточный профессор. Вы чувствуете игру, как никогда прежде, и это так освежает и бодрит. Главная героиня, что Анна Дубровская, в роли Елены, совершенно погрязшая в своем бесполезном браке, и в то же время совершенно завораживающий персонаж несравненной кошачьей грации и красоты. Ваня в исполнении Сергея Маковецкого представляется этаким кукольным персонажем с точными движениями и речью, робкое, слегка полоумное существо, которое, в отличие от абсолютного большинства британских Вань не жалеет себя. Но героиней ночи, первой среди равных в этом выдающемся ансамбле, является Мария Бердинских, в роли Сони — живое воплощение стальной и беспощадной преданности, предупредительности и, да, оптимизма; в смысле поиска светлой стороны там, где её нет. И в контексте заунывного, напоминающего цирк, пира во время чумы, она светится, как маячок света и добра, духа нации.

«Дядя Ваня», обзор Майкла Биллингтона («The Guardian», 6 ноября 2012)

Великолепная постановка Римаса Туминаса принадлежит совершенно иной традиции: традиции российского режиссера Мейерхольда, который развил систему актерства, основанную на элементах спорта, акробатике и шутовском гротеске. Туминас сохраняет каждое слово текста Чехова. Но все выглядит или звучит не так, как мы ожидаем. Но главная радость постановки — во всетеатральном соединении слова, музыки, жеста и символов.

«Жизнь как нечаянная радость», Павел Руднев («Частный Корреспондент», 15 сентября 2009)

Только что выпущенный вахтанговский «Дядя Ваня» почти совершенен, есть ощущение, что спектакль так и останется первым и главным событием сезона до его завершения. Уж больно он хорош. Невозможно идти против большой творческой победы. С таким уровнем режиссёрского мышления Вахтанговский театр после многих лет простоя становится одним из важнейших пятен на театральной карте Москвы. Спектакль, в котором ничто нельзя назвать результатом художественного компромисса, но только результатом кропотливого театрального труда. Всё лучшее слилось вместе. Гармония — в полноценности компонентов. Туминас ставит жёсткий режиссёрский спектакль — в духе литовской режиссуры — с концептами, со странными перверсиями, с алогичным поведением персонажей на сцене, с абсурдными аллегориями. И вместе с тем этот «Дядя Ваня» являет собой исключительно актёрский театр, движущийся вслед актёрской мысли и зависящий от актёрского темперамента. Здесь есть ощущение и режиссёрского диктата, и ансамбля, и цельных, великолепно сделанных актёрских работ — наверное, самого раритетного компонента современного театра.

«Выпьем, няня!», Мария Седых («Итоги», 7 сентября 2009)

Вахтанговцы дерзко, вызывающе играют со штампами, налипшими за столетие на чеховских персонажей. Если Серебряков в пьесе самовлюбленный эгоист, то отставной профессор Владимира Симонова – оживший памятник самому себе, выступающий пудовыми шагами командора на несгибающихся ногах. Если про Елену Андреевну сказано, что в ней течет русалочья кровь, то Анна Дубровская только в финале позволит ей на мгновение стать реальной женщиной. «Когда нет настоящей жизни, то живут миражами», — бросает вскользь дядя Ваня. Вот миражи и выползают из темноты дома, кто в чаплинском котелке, как Вафля (Юрий Красков), кто в ковбойской шляпе, как Астров (Владимир Вдовиченков). Весь этот макабрский гротеск фонтанирует ради того, чтобы оттенить две маленькие нелепые человеческие фигуры — Соню и Ивана Петровича. Сергей Маковецкий и Мария Бердинских вовсе не играют историю пропавшей жизни. Их герои, кажущиеся лилипутами в стране великанов, даже не подозревают, что, страдая всамделишно, существуют единственно достойно. И в этом их неведении — трагизм спектакля.

«Кровососы судьбы», Ольга Галахова («РИА Новости», 6 сентября 2009)

Пьесы А. П. Чехова так заиграны, что новой трактовкой русского классика удивить трудно. Лишь единицам удастся поразить театральный мир новым взглядом на этого выдающегося писателя и драматурга, которого в последние годы режиссура редко тревожит по делу. Сегодня как раз такой случай. Блистательная работа литовского режиссера доказала, что в лице Римаса Туминаса московский Театр им. Вахтангова обрел настоящего мастера.

«Он не Някрошюс, он другой», Марина Давыдова («Известия», сентябрь 2009)

Главное и счастливое свойство туминасовской режиссуры — отнюдь не метафоричность. Буффонада, бурлеск, эксцентрика, разящая наповал ирония – все это не из арсенала сумрачного литовского гения. Зато Туминас владеет ими блистательно. И именно ирония, не отменяющая, а лишь оттеняющая сострадание к героям, и есть краеугольный камень его режиссуры. В «Дяде Ване», поместив вахтанговцев в атмосферу сценического бурлеска, он словно бы окропил живой водой их увядшую было склонность к острому и вдохновенному лицедейству. В звенящем туминасовском гротеске на самом деле куда больше теплоты, чем в изгнанном с вахтанговских подмостков холодном и пустом академизме, часто ошибочно принимаемом за любовь к традиции и отчизне.

«Трагедия солнечного света», Ольга Егошина («Новые Известия», 7 сентября 2009)

Спектакль Вахтанговского театра поднял планку чеховского сезона в столице на высоту малодосягаемую. Римас Туминас в своей вахтанговской постановке взглянул на действующих лиц «Дяди Вани» при беспощадном солнечном свете. Режиссер выстроил острые, гротесковые рисунки ролей, наполнил спектакль фарсовыми эпизодами и эстрадными лихими номерами. Однако от этого шутовского эксцентрического мельтешения драма чеховских персонажей отнюдь не теряется, а становится, если угодно, только безысходнее. Мобильный, яркий, наполненный музыкой и броскими, почти эстрадными номерами спектакль Римаса Туминаса, возможно, одно из самых беспросветных прочтений Чехова последних лет.

«Герои “Дяди Вани” в Театре Вахтангова заметно помолодели», Ольга Романцова («Газета», 4 сентября 2009)

Любая пьеса для литовского режиссера Римаса Туминаса – лишь фундамент, на котором он возводит свое собственное театральное здание. Фантазия режиссера не знает границ. Туминас выстраивает каждую сцену предельно выразительно и ярко. Но режиссеру вовсе не интересны классическая, чеховская кантилена и гармония. У его «Дяди Вани» стремительный и нервный ритм. Его спектакль звучит как ироничный комментарий к классическим постановкам Чехова. Но это не заслоняет главной темы спектакля – распада культуры, разрушения и смерти.